Щит - Страница 70

Почему историки считали, что свадьбы у славян игрались исключительно осенью — загадка. Весь этот лепет насчет уборки урожая звучит, конечно, солидно, но совершенно неубедительно. Никто не проводит на полях круглые сутки, хоть тебе посевная, хоть жатва. Боги языческие тоже не особо придирчивы. Рассуждают здраво — как припрет молодым, пусть и женятся. Ту же Зорену, за милую душу, в августе пристроили. А уж что касается князей да атаманов, так им и подавно закон не писан. А потому Ярослав поехал свататься зимой. Совместив сватовство с полюдьем и дружеским визитом. То есть, шли полюдье, заглянули с визитом, а там ну та-ак понравилась князю атаманова дочка… Ну та-ак понравилась… Кстати, вполне ничего девочка, Ярику „брак по расчету“ в тягость не стал.

Сватов заслали на третий день пребывания. Хотели раньше, но решили, что как-то неудобно, надо же жениху невесту хотя бы издалека увидеть. А насчет позже… Чего зря время тянуть? Все люди взрослые, все всё понимаем.

А чтобы атаман с гордым именем Рубец долго не думал, к предложению отдать дочку приложили меч „работы заморской“ да жеребца буденовской породы. Как бы богат человек ни был, а подкуп — дело несложное. Если знать, чем стоит подкупать. От бедности атаманство, сидящее на „серебряном пути“ из Булгарии в Киев, не страдало. Но вот с „буденовцами“ проблемы наблюдались. А потому проблем с обменом не возникло, хитрюга Рубец явно считал себя в большом выигрыше, отдав за такого красавца „никчемную девку“. Под „красавцем“ он понимал, естественно, коня, а не Ярика. „Девка“ тоже была довольна, хотя красавцем считала не четвероногого. С другой стороны, если бы конь достался ей, а не папаше…

Намек на возможность получить подобных коней на племя в случае участия в военных начинаниях Кордно также был воспринят с полным пониманием. Атаман радостно закивал головой, от счастья даже забыв спросить, против кого будем дружить.

Свадьбу сыграли через пару недель. Каким образом за это время Рубцу удалось собрать не только старшин чуть ли не со всего Посемья, но еще и беев и ханов дружественных на текущий момент степных племен — загадка. Но удалось. И очень кстати.»

Кордно, лето 6448 от Сотворения мира, сечень

Человек шел по зимнему лесу. Шел уверенно, чувствовалось, что не в первый раз идет он по этим местам. Его шаг не назвать неслышной походкой охотника, скрадывающего дичь. Скорее поступь лесоруба, которому не от кого таиться. Топор за поясом и ведомая под уздцы лошадка, запряженная в небольшие сани, наглядно, лучше всяких мудрствований подтверждала: за дровами человек идет.

Хотя рачительный хозяин дров всегда с осени заготовит, а правильнее с весны, когда расчищают засеки под посевы. Но мало ли, просчитался. Зима ныне дюже холодная. А может выручил кого. Кулак силен единством пальцев, а чем веска хуже?

Вышел на поляну. Привязал поводья к стоящей на опушке березе, отошел к большой куче уже приготовленных стволов. Присел на будущие дрова.

Второй возник незаметно. Метнулась от леса тень и соткалась на тех же дровах неказистым мужичонкой. Самым обычным, только волосы темны. Не чернотой воронова крыла, чуть светлее. Но до вятичской «соломы» далеко. И черные глаза выглядывают из узеньких прорезей век. То ли торк, то ли булгарин.

— Здрав будь, Зубарь, — поздоровался невзрачный.

— И тебе не болеть, — ответил дровосек. Словно невзначай оглаживая отполированное тысячами прикосновений топорище.

— Выяснил, откуда они?

— Ничего нового, Рат.

— Плохо. Зачем звал?

Черноглазый неодобрительно уставился на собеседника. Лесоруб хмыкнул.

— «Откуда» не узнал. Зато «куда» узнал. Затем и позвал.

Рат молчал. Ждал.

— По следующему лету вои киевские на Царьград пойдут, — сказал Зубарь.

— То не новость, — «торк» отвернулся, глядя как прядет ушами начинающая подмерзать лошадь.

— Не новость. А то, что наши с ними силой великой собираются, то новость?

«Булгарин» резко обернулся, мигом потеряв интерес к животине:

— Сказывай.

— А что сказывать? Дружинники в корчме болтают. Не то чтобы все время, но слово здесь, слово там… — Зубарь гулко высморкался, стряхнув накопившееся в снег. — И девки мои ночами то же слышат, как разомлеют парни маленько. И русины то бают, и вятичи. И ополченцы будущие, что на воевских «полигонах», — последнее слово лесоруб выговорил медленно, чуть ли не по слогам, — ученье ратное постигают. Много нового в тех «по-ли-го-нах»…

— Многоугольники? — недоуменно поднял глаза «торк». — Причем здесь многоугольники?

Тут уже пришла очередь недоумевать его собеседнику.

— Ромеев среди них нет? — нахмурившись, спросил узкоглазый.

— Да вроде нет. Хотя, кто их знает…

— Непохоже, что князь к рати готовится, — усомнился Рат. — Цены на справу воинскую не только не выросли, упали дюже.

— Так то особа статья, — усмехнулся Зубарь непонятливости собеседника. — Мечи заморские больше не нужны никому. Пришлецы по-своему железо делать научили. Видал в городе печи огромные? То новые плавильни, в них железо лучше намного выходит. «Сталь» называется. Почти как харалуг, только дешевле обходится в разы. Против мечей с той стали южные клинки — как котенок против взрослого пардуса. А еще князь сказал, что каждому, кто в поход пойдет, доспех полный выдадут, да оружие, что ему потребно будет. Из княжеской казны. Вот цены и падают.

— И что? Кузнецы не шумят? — удивился Рат. — Им ведь прибытку нету!

— А что им шуметь. С них за учение платы не брали. Как оговоренные брони да клинки для князя сладят, так и в расчете. А умение останется. Да и платят русины за справу. По твердой цене платят.